В Италию в январе. Немыслимый подарок к моему Д.Р. День 8. Сан Джоржо и Сан Марко

Начало дня 12-го января стало для нас первым «Утром в Венеции». Звучaло это так романтично, что я был уверен, что в классической литературе наверняка существует не одна новелла/рассказ/очерк с таким названием. Оказалось – ничего подобного, а есть только «Смерть в Венеции», новелла Томаса Манна, написанная в 1912 г, и фильм Висконти 1971 года с тем же названием. Но ни герои этих произведений, ни их сюжетная канва никак не «перекликаются» с нами. Стало быть, равняться нам не на кого, и мы можем считать себя первыми, импровизируя на тему «Утро в Венеции».

Погода в тот день была великолепной – яркое солнце, и глубокая голубизна ничем не замутненного неба, какого в городах и не бывает. В такой день грех упускать возможность посмотреть на город откуда-нибудь сверху – лучше всего с воздушного шара. Увы, нам это недоступно, а потому единственный вариант – забраться на кампаниллу Сан-Марка, и мы туда и отправились.

Но от намерения посмотреть город с колокольни собора Сан-Марко пришлось отказаться – она была закрыта на реставрацию. Ну, что же ведь есть и другие варианты и самый близкий из них на острове Сан Джoрджо Маджоре. Всего лишь 10-15 минут на вапоретто и мы пересекли Лагуну и оказались на пристани, прямо перед собором Сан Джорджо Маджоре (Святого Георгия, по нашему). Удивительная тишина и почти никого кругом – после сутолки на Пьяцце перед Сан-Марко все это так приятно удивляет.

О том, что нам открылось, когда мы поднялись на колокольню, прекрасно рассказано в Катином посте, частью которого стало видео с высоты журавлиного полета. К этому я могу добавить только одно: хорошо, когда при взгляде на панораму города возникает впечатление не от скученности и переполненности, а от бескрайнего простора.


Оно удивительно, это впечатление – простор окружает все пространство непосредственно вокруг колокольни и простирается до дальнего окоема. В этом пространстве есть место для плотно упакованного всевозможными строениями Большого острова, в рисунке которого угадываются строгие линии каналов и, как отдельные гнезда, купола базилик подле башен колоколен. Все соразмерно, и никакие современные новостройки своею бесцеремонностью не вторгаются в эту картину.


За пределами Большого острова есть еще острова поменьше, которые выглядят как зеленые зоны отдыха для горожан. Ну а дальше – снова бескрайние водные пространства Адриатики и теряющиеся в дымке тумана дальние острова архипелага Венеция. А прямо под нами идут постройки монастыря, а далее зеленый сад, с клумбами и грядками. Все безлюдно, тихо и такой покой, что кажется нет ничего более соблазнительного, чем идея остаться здесь навсегда. В своей следующей жизни я, пожалуй, так и сделаю!




Прощальный взгляд на творение Андреа Палладио, и вот уже мы снова загрузились в вапоретто, пересекли лагуну и выходим на пристань San Zaccaria






Оглянулся назад и мне живо привиделась сцена из фильма Иоселиани «Утро понедельника», где перед героями примерно с этого места открывается водный простор лагуны, по которому скользит гондола, а в ней красуется Прекрасная Дама. Дама так и осталась неназванной, в фильме далее она не возникает, но это не имеет значения: она загадочна, стройна, как «юный тополь» (сравнение Гомера) и просто повстречать ее – уже событие жизни.

Сразу от пристани перед нами фасад Дворца дожей, а потом, за поворотом открывается Пьяцца, с толпами людей, всюду снующими голубями и наряднейшим фасадом Сан-Марко. И об этом однажды было уже сказано:

Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.

Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.

Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Анна Ахматова, 1912

(фотография из википедии)

Мозаичные узоры базилики покрывают сплошным ковром все пространство стен, арок, куполов и их барабанов, апсид и отдельных часовен. Кажется внутри собора не оставлено ни одного квадратного сантиметра, свободного от мозаичного покрытия. Было бы безумием попытаться хотя бы бегло познакомиться со всем этим многообразием. Здесь самое время вспомнить прописную истину: «Никто не может объять необъятное!».

Видимо, мой личный гид вспомнил об этом во время и принял решение – смотрим только западный купол, который посвящен Сошествию Святого Духа (праздник Пятидесятницы), мозаика XII века. Здесь я прерываю свой рассказ и предлагаю посмотреть те великолепные фото, что показала Катя в своем посте.
Эта фотография взята отсюда

Ну, а теперь на второй этаж – туда пускают, хотя и не бесплатно, a там такое можно увидеть! Первым делом – в лоджию.    Здесь, конечно, самое главное – это живописнейшие виды вперед и по сторонам. Описывать их бесполезно и даже фотографии не помогают. Можно только посоветовать: «Dahin, dahin!» (Туда, туда!), как призывал Гете, правда по другому поводу









Об этом подумалось, когда мы, наконец, не без труда оторвались от Лисиппа и перешли в следующий зал музея, где представлены мозаики XIII – начала XIV веков. Их очень немного, но даже те, что есть, производят сильнейшее впечатление. Прежде всего, невероятно высоким уровнем мастерства художник-а (-ов). Все три портрета пророков, как и портрет апостола Фаддея, сделаны настолько реалистично, что возникает ощущение, что они «писаны» с натуры. Не заметно никакого влияния какого-то искусственного канона. Благородные, величественные лица, исполненные внутренней содержательности и мудрости..







В портретах нет никакой идеализации образа или стремления придать ему какую-то искусственную значительность. Это – живые люди, хотя, как ни старался, но я не смог найти в своей памяти потрета или фотографии человека, чей образ хоть как-то напоминал бы тех, кого запечатлел в мозаиках художник далеких от нас времен. При взгляде на них трудно избавиться от впечатления, что принадлежат они к другой, не нашей, породе хомо сапиенс. И конечно веришь, что именно такими были учителя жизни, что остались пророками в людской памяти.


Здесь, наверное, мне бы следовало закончить мой отчет о визите к Сан Марко. Но, что называется – «гулять, так гулять»! Вот еще о чем мне вспомнилось, когда я стоял подле коней Лисиппа. Почти во всех воспоминаниях о Б. Л. Пастернаке авторы приводят известные слова Марины Цветаевой: «Пастернак похож одновременно на араба и на его лошадь». Сравнение не только образное, но и очень удачное, как о том свидетельствуют многие современники поэта. Трудно сказать, какого «араба» можно поставить рядом с Б. Л. Но я осмелюсь предположить, что профиль Бориса Леонидовича в чем-то схож с профилем одного из коней Лисиппа, и в паре с этим красавцем поэт выглядел бы совершенно великолепно.